Ужасная, ужасная путаница происходит в жизни. Раньше сколько можно было узнать о людях по тому, какая диковина у них дома! Взять, к примеру, моих давних соседей, у них журнальным столом служил ритуальный барабан, обтянутый кожей буйвола. Сразу было понятно - это советские специалисты, помогавшие африканским товарищам налаживать их нехитрое хозяйство.

Увидел у кого-то старинные китайские шашки бело-голубого фаянса и знаешь почти наверняка - ты в гостях у китаиста. Он переписал иероглифами "Слово о полку Игореве", за что и получил эти шашки, в которые наверняка режется сам с собой долгими зимними вечерами. Но теперь иные времена - статуя Будды, не весть что значащий иероглиф во всю стену и колченогая конголезская скамейка не говорят о человеке ничего особенного. Кроме того, что он не хочет отставать от моды, потому и тащит к себе в дом заморские диковины, влечение к которым на наших глазах приобретает характер повальной эпидемии.

Бхай-бхай
И правда, сегодня что ни витрина, то этнографическая экспозиция - то какая-нибудь черная маска страшные глаза на тебя выпучит, то рога антилопьи козу покажут, то дракон красный хвостом помашет. Какие новости из антикварных салонов? Завезли старинную индонезийскую мебель. Из художественных - поступили резные балийские качели. Как будто новые земли появились на карте и к нам срочно повезли оттуда товары.
Хотя, если разобраться, не так уж мы были от экзотики отлучены. Даже наоборот, именно у нас употребление экзотики было во времена не столь уж отдаленные явлением поистине массовым, всенародным. Из-под железного занавеса нас нет-нет да и обстреливали очередями колониальных товаров. Сначала, помнится, яркими китайскими зонтиками, бумажными веерами, атласными сумочками с пагодами и деревцами, халатами "с драконами да змеями". Потом, если память мне не изменяет, были кожаные пуфы, мешочки-кошелечки с золотыми головами Нефертити, Тутанхамона, лотосами и жуками-скарабеями, черные металлические вазоны с мелким узором - богатства родины президента Насера. Потом - рыжие кожаные сумки с золотыми "пляшущими человечками", субтильные кашемировые шарфики и платочки, куклы в ярко-оранжевых сари, желтые бронзовые вазоны с цветными узорчиками, много-много перламутра, граната и бирюзы - продукция соотечественников госпожи Индиры Ганди. Недолгий и малопродуктивный, с нашей, этнофильской точки зрения, период любви с Вьетнамом принес, может, и не так много - плетеные салфетки, дорожки да хлебницы, - зато в каждый дом.
Я уж не говорю о тюбетейках, которые знойные хлопкоробы присылали бледным столичным пионерам, дагестанских чеканных блюдах и прочих подношениях дружественных народов. Так что экзотики в наших домах было хоть отбавляй. Только не было никакого пряного заморского привкуса в этих, в сущности, довольно чужеродных товарах. Почему? Да потому что эти индийские, египетские да и вьетнамские поделки, несмотря на свой изрядно заморский вид, были ничем иным, как вынужденной заменой тех малопривлекательных товаров народного потребления, которые дарила нам родина, то есть никакой не экзотикой, а бытовухой. И попадали они в наши дома неправильным способом. Ведь чтобы заморские штучки блистали своей заморскостью на полную катушку, они должны оказаться в нужном месте в нужное время.

Болванчик из Китая
Если вспомнить прошлые повальные увлечения экзотическими поделками, мы увидим, что в иноземных диковинах европейцы всегда искали то же, что и у себя дома. Первая серьезная европейская эпидемия под названием "шинуазри", или, по-нашему, "китайщина", пришлась на времена Людовика XIV. Король-Солнце и его придворные любили нарядиться в яркий китайский шелк, поменять свои обычные веера на бумажные и на балах выделывать па, словно подражая китайским болванчикам. А еще китайский император лично прислал Людовику тридцать шесть складных ширм. И так они пришлись ко двору, что пришлось выписать из Китая еще несколько десятков. Что, спрашивается, во дворце стен не хватало? От придворных отгородиться было нечем? Нет, просто росписи на этих ширмах уж так были хороши - причудливые драконы, неведомые растения, нежные завитки орнамента оказались замечательно похожи на то, чего искали художники рококо, - мир грез, прихотливость и хрупкость. Обнаружив все это в чужом художественном мире, они тут же с нежной благодарностью делали это своим. И вот уже Антуан Ватто расписывает панели клавикордов фигурами в китайских костюмах, а на мануфактурах Франции, а потом Англии, Германии и России вовсю делают "китайский" фарфор, ткани и мебель, покрытую черным лаком и расписанную драконами в духе "шинуазри".
А уж как увлеклись Китаем монархи во второй половине XVIII века, так и сказать страшно. Король шведский, бывало, наряжал своих подданных мандаринами и целыми днями разыгрывал из себя китайского императора в своей резиденции в Дроттнингхольме. В каждом настоящем царском-королевском парке, будь то Россия, Англия, Швеция или Пруссия, выросли беседки наподобие пагод, а во дворцах появились китайские залы и комнаты, "выписанные", как выражались в то время, "различными цветами по вкусу китайскому". В Ораниенбауме появился китайский павильон, в Царском Селе - целый Китайский городок, для которого пришлось закупить жестяных дельфинов, драконов и мандаринов в необычайном количестве. А все Вольтер, да-да, от него и от других ученых мужей Просвещения, искавших общественной гармонии, пошла идея, что идеально устроенное общество не найдешь нигде на белом свете, кроме как в Китае, который для тогдашнего общества был что Атлантида.

Сны о Японии
Не прошло и века со времен повальной китайской мобилизации, как в Европе началась японская оккупация. Стоило в 1862 году попасть в Лондон на всемирную выставку японским книгам, гравюрам и разным японским народным промыслам, как вдруг все поняли - вот то, чего так не хватало в скучноватых викторианских интерьерах, вот у кого стоит учиться искусству украшать свой предметный мир. И художники изо всех сил начали подражать своим японским "наставникам": Уильям Моррис, жизнь положивший на эстетизацию быта, расписывает сундуки головками хризантем, позаимствованными у японских художников. Другие, припадая к японским гравюрам, заставляют цвести ветки сакуры на обоях, тканях, ширмах, наряжают своих подруг в кимоно, украшают комнаты изображениями павлиньих хвостов. Кстати, о павлинах. Птицу эту на самом деле японские художники не жаловали и довольно поздно позаимствовали ее у китайцев, так что в "японщину" она проникла незаконно. Но подтвердила правило - в экзотике находят то, что хотят найти.
Другое подтверждение этого правила - модный интерьер последних лет. Если долго не думать и не отвлекаться на детали, то выглядел он в идеале так: кругом чистота-пустота, белым-бело. А где не белым-бело, там черные решеточки. На полу - циновка-татами, над татами низкая деревянная платформа с небрежно лежащим на ней матрасом - футон, кровать по-японски. Умиротворяющие горизонтали и круглый, по возможности, бумажный плафон. Это минимализм - скажет один; это "японщина" - скажет другой, и оба будут правы. Потому что и в самом деле респектабельный минимализм нашел себе подмогу в аскетизме самурайского жилища. И вновь Япония поселилась в наших домах, но только уже не в виде цветущих вишен и дамочек в кимоно, а в виде черно-белой геометрии.
Так что экзотика - это что-то вроде сундука, где все в кучу и где можно по желанию откопать, если правильно подойти к делу, все, чего недостает в собственном гардеробе. И находили там многое - в поделках дикарей Африки, Австралии и Океании авангардисты нашли залежи авангарда, Матисс открыл в марокканских ткачах лучших колористов. Повальная экологическая мода привела в наши дома плетеную мебель, которую плели себе испокон веку, не особенно задумываясь о всеобщем экологическом балансе, разные племена из того что под руку попало - лиан, кокосовых волокон и водорослей. Казалось, что из этого сундука вычерпали уже все. Однако он оказался бездонным.

Этнобуйство
Бездонность эту нам еще предстоит ощутить в полной мере сегодня, когда на нас накатывает мода на тридцатые. При чем тут, спросите вы, экзотика, если речь о тридцатых? Да при том, что именно в конце двадцатых - в тридцатые годы нашлось новое применение всему, что раньше по частям открывал для себя в дальних землях Запад. Честь нового открытия принадлежит мастерам ар-деко - стиля, который ученые по праву называют последним большим стилем ХХ века. Сегодня о нем не слышал только глухой. Именно этот стиль, получивший свое имя по Парижской выставке декоративных искусств /Les arts decoratives/ 1925 года и сделавший "индустрию роскоши" фактом нашей жизни, открыл для всех последующих времен орнаменты, формы, техники и материалы всех дальних стран вместе взятых. От черной Африки дизайнеры тогда взяли брутализм, полную непредсказуемость и сногсшибательную экстравагантность форм плюс самые необычные материалы - черное дерево венге, палисандр, амарант, пальмовое дерево, кожи крокодила, ящериц, питонов, скатов и прочих земноводных и морских гадов, ракушки и даже гнезда термитов. И шкуры - гепардов с леопардами, да зебр с их рисунком почище оп-арта. Оказалось, что кожей ската можно отделывать вазы и столы, и подсвечники, и вставлять туда перламутр. Можно и само сиденье стула делать в виде плавников ската, а спинку в виде рогов антилопы. А если к этому добавить черный китайский лак, марокканскую чеканку и бамбук, то можно добиться таких результатов, что в самом дивном сне не приснятся. Мастера ар-деко преподали нынешним дизайнерам важный урок того, как соединить современность и экстремальную экстравагантность с беспредельной роскошью. Их-то наследники и показывают нам, как быть с этой экзотикой сегодня. Взять, к примеру, хотя бы самые "отвязанные" коллекции рубежа столетий Colombo style - "ХХI век. Открытый мир", "Africa", "Orientalist" дизайнеров Иерро Девилля, Карло Рампацци и Маурицио Кьяри. Чего только там нет, какие экзотические фантазии только ни посетили творцов - как будто они накурились опиума в Стамбуле, нажевались какой-то травы в Конго, нанюхались лучшего кокаина в Гонконге и, не приходя в сознание, поспешили воплотить свои впечатления от дальних странствий в мебель. Устрашающе загнутые бивни-подлокотники у кресел, черные антилопьи ноги у консольного столика, черно-золотые загнутые панели, напоминающие очертания крыш китайских пагод, у комодов, приземистые купола у шкафов - всему там нашлось место.
В другой современной "экзотической" коллекции Lam Lee что ни форма, то парадокс - комод, похожий на гигантскую пузатую бутыль, в которую врезаны прямоугольные ящички, уменьшающиеся кверху, и все это отливает тусклым золотом. Ларцы, в которых яичная скорлупа смешана с перламутром и черным лаком по старинной китайской технологии. Что-то там от Китая, что-то от Японии, что-то от Африки, а больше всего от ар-деко, показавшего, как всем этим с умом распорядиться.
Дизайнеры толпой записываются в ученики к туземцам, выпытывая у них всякие секреты. И многие, кстати, вполне преуспевают. Как, например, дизайнеры Юрий и Риа Аугусти. Он - грек, она - филиппинка. Сидят они на одном из островов, что разбросаны без счету между Индокитаем и Австралией, и кроят из кожи ската, антилопьих рогов, перламутра и бамбука вазы, стулья, столы и прочую красоту отчаянных форм, от которых в Париже публика заходится в экстазе. Есть дизайнеры, которые под впечатлением от тайских барабанов обтягивают все что ни попадя кожей буйволов. В общем, до такой степени все смешалось, что уже вообще ничего не разберешь - что откуда, туземец ли кромсал слоновий бивень в своей хижине или этноориентированный дизайнер в своем офисе. Вот группа Movement-8 проектирует что-то страшно этническое, а делают это все на Филиппинах. Вот и угадай - это еще экзотика или уже нет. Если затрудняетесь сказать, то всегда в таких случаях говорите, что это "фьюжн".

Вавилонское столпотворение
"Фьюжн", то есть смешение всего со всем, - это сегодня и есть самое модное. Кажется, придумали эту моду очень прагматичные люди, уж слишком с ней удобно. Это ведь чтоб никому не было обидно, ни тому, кто не сумел подобрать для своего дома предметы в одном стиле, ни тому, кто вообще представления о стиле не имеет, ни тому, кому случайно в наследство достался комод с драконами в тот момент, когда он всю квартиру обставил самым бескомпромиссным минимализмом. Что ж, времена такие - мульти-, так сказать, культурные: в животе сырая рыба, в сердце - светлый образ далай-ламы. Так что если у вас марокканский сундук рядом с профессорским креслом сороковых годов протирает персидский ковер, который уже забрызгал турецкий масляный светильник, не тушуйтесь - вы на пике моды. И да поможет вам фэн-шуй!

Источник: /Эксперт-Вещь/