Художник
Сухонькая старушка перешагнула через порог балкона, приглашая за собой вероятного квартиранта.
− Если вы курите, Сережа, то лучше здесь, на балконе. У меня аллергия на табак. Постарайтесь не задымлять квартиру. Сколько вам лет? Женаты? Если нет, зачем снимаете двухкомнатную квартиру?
− Не беспокойтесь, Анна Ивановна, я не курю в комнатах. − Сергей прищурил глаза от брызг осеннего солнца. − Мне двадцать восемь, не женат, невеста в Киеве, женщин приводить не намерен, разве натурщиц. Я художник. Вторая комната нужна для работы − мольберт, кисти, краски, ну и прочее. Хочу мастерской обзавестись, а пока буду снимать квартиру. Панорама с балкона великолепна! Словно город приходит в гости.
− Панорама!? Хочу предупредить, Сережа, о возможных неудобствах. Видите это? − Анна Ивановна указала рукой вниз на внушительный стеклянный купол крыши здания в два этажа неподалеку от дома. − Это «Семирамида» − ресторан для крутых. Как мы ни воевали, его построили перед нашими окнами. Теперь слушаем музыку до трех-четырех утра. А с балкона каждый вечер через купол можно видеть голых девиц с деньгами под резинками. Виляют седалищами перед пьяными мужиками и прыгают вокруг железной палки. Там и павлина в детском кафе держат. Он громко и ужасно кричит по утрам. Но привыкнуть можно.
− Музыкой, Анна Ивановна, меня не разбудишь. О цене мы договорились. Когда можно перевезти вещи? И еще, могли бы вы помогать по хозяйству за дополнительную плату? Уборка, борща на неделю сварить.
− Вещи можете располагать хоть сегодня, и по хозяйству помогу. Мужчина без домашней пищи как лев на винегрете, − хозяйка положила на стол брелок с ключами. − Вы чем-то моего сына напоминаете. Сейчас он в Америке. Знаете, Сережа, не хочу вмешиваться в молодую жизнь, но что-то подсказывает, невесту вы не любите. Не повторите ошибку моего сына. Женитесь по любви…

«Семирамида»
Усиливающиеся звуки восточной музыки и вспышки яркого фиолета на окне отвлекли мысли Сергея от чистого холста мольберта, напомнив о дежурной сигарете. Внизу балкона под стеклом полусферы клокотала брага ресторанной жизни.
− Встречаем, господа! Дама Печального Образа, несравненная Мона и ее композиция на песню Александра Вертинского! − голос ди-джея растворился в призывном шуме аплодисментов.
«Где Вы теперь? Кто Вам целует пальцы?» − под мечтательные, тягучие, как горячая карамель, звуки на стрип-арену балетным шагом вышла пышноволосая блондинка в узком пурпурном платье, широкополой шляпе и длинных атласных перчатках, так непохожая на танцующих вокруг женщин. Казалось, она появилась из-за кулис Серебряного века и к сегодняшнему времени никакого отношения не имеет. Какой-то янтарный огонек озарил сердце художника, словно незримая рука чиркнула под аортой охотничьей спичкой: «Неужели копыто золотого тельца выбило тавро и на этом чистом лице?».
И еще казалось художнику, вот отзвучит последний аккорд, и прекрасная танцовщица холодной величественной походкой пройдет мимо златосияющего шеста и вознесется в царственной порфире к облакам, откуда сошла на грешную сцену, странная и нелепая в этом блистательном капище разврата, сытых похотливых рож, звона монет и манящих иллюзий.
Конечно, квартирант понимал, что этого не случится и запас чудес на небесах давно исчерпан. Но каким-то белым пятнышком души он надеялся на чудо. Но чуда не произошло. Длинные безжизненные пальцы пикантно снятых перчаток сиреневыми эполетами повисли на широких плечах мужчины из вип-зоны.
«В последний раз я видел Вас так близко» , − истомно звучал голос шансонье. Эффектное движение стриптизерши − и пурпурное платье шелковой волной упало к пальцам долгих ног. Эфирное кружение гибкого тела вокруг шеста, грациозно сброшенный лифчик и зал рукоплещет рождению новой Афродиты − из капель музыки, пены мужских желаний, колдовства софитов и магии шуршащих банкнот.
«В пролеты улиц Вас умчал авто»
− Сегодня Вазар какой-то взгоряченный. Глаза так и играют. О даче, конечно, помышляет, − Мона кокетливо поставила ножку с туфелькой на колено учредителя ресторана. Взгляд стриптизерши нащупал точку равновесия для фуэте. Обыкновенно для этого служило окно в доме напротив, но сейчас в желтой глазнице чей-то квартиры девушка разглядела очертания мужчины с мерцающим огоньком сигареты в губах. Она чувствовала, что через стекло купола кто-то с интересом наблюдает за ней.
«И снится мне − в притонах Сан-Франциско»
Фуэте. Оборот − и непременное выравнивание головы на светлячок сигареты − точку равновесия. Иначе головокружение. Еще вращение … «А он ничего, симпатичный. Застыл, бедненький, в напряжении. Даже о сигарете забыл. − Моне вспомнилось хореографическое училище, обязательные 32 фуэте. − Накручу еще парочку в медленном темпе. Здесь не театр, на каблуках отъюлить хотя бы пять вращений, пусть меня рассмотрит». Девушке захотелось нравиться этому неожиданному зрителю, быть желанной именно для него.
Огонек исчез. «Засмотрелся и упустил сигарету, растяпа», − Мона остановилась у шеста и вздернула вверх отточено-великолепную ножку. Две сомкнувшиеся оси, две сакральных линии застыли в секундной неподвижности.
«Лиловый негр Вам подает манто» − Стриптизерша потупила ногу, обняла руками шест и, плавно приседая во вращении, опустилась на колени, даруя сверкающему пилону поцелуй.
Словно выросший из подмостков сцены высокий негр благоговейно укрыл тело танцовщицы белоснежным меховым манто.
За куполом в электрическом свете девушка заметила, как незнакомец аплодировал ее танцу.
* * *
«Еще немного и заберу Мону на дачу, любимую стриптиз-шутку наоборот посмотрю у камина». − Вазар удобно растянулся в просторном кожаном кресле. Полоска ножки стриптизерши из-под меха фалд приятно щекотала нарастающую жажду женщины.

«В белом манто из Италии она на принцессу похожа. Не хватает только короны. Короны? Хм…
Сегодня дебют Долли. Вчера на домашнем кастинге малышка славно удивила. Способная вертушка и азартная сексфантазерка! Пальчиками ног управляется как руками. Мой бутуз так увлекся, что забрызгал бант девочки-куклы. В азарте обвила губами бриллиант перстня.
− Сравниваю твердость твоих сокровищ, − шепнула перед релаксом.
− Ну, и как?
− Оба алмазы, но у того, обжигающего и каратистого, грани слишком затерты. Конкурентки постарались.
Далеко малышка пойдет. Клинтон локотки кусает. Но здесь не Штаты. Завтра пущу шалунью по клиентам. Давно свежатинки просят. А на Мону пусть не облизываются. Эти шлюшки и волоска ее не стоят, жеваные купюры на вихлястых ножках. Мону на деньги не разведешь. Это не моя жена. Впрочем, спасибо тестю, многому научил. Обвил связями, да и хруста подбросил. Перстень со своей руки подарил и с рестораном помог. Заговорил бриллиант у африканского колдуна на удачу и деньги. А «Семирамида» прекрасно очищает денежки, даже нашего негра Анджика перекрасит в Белоснежку.
Начну с Тесака, ему первому пришлю новенькую. Молодой волчонок, но кровожадный. Так и норовит вцепиться в бок. Перемирие рвется нарушить, налакаться крови. Но я усмирял и не таких».
Проявитель любви
Сергей распахнул окно и спешно приблизился к мольберту. Воздух ночного города наполнил пространство мастерской запахами опавших листьев и пригоревшей ресторанной пищи. На девственно чистую грунтовку холста упал первый мазок.
* * *
− Рассольник немного пересолила, первую любовь вспомнила. − Анна Ивановна поставила перед квартирантом аппетитную тарелку. − А вот вы, молодой человек, по-моему, и сейчас испытываете это чувство.
− Любовь? Что вы такое говорите, Анна Ивановна. У меня… у меня есть невеста. Перед Новым годом еду к ней. Будущий тесть обещает помочь с покупкой мастерской, даже деньги пообещал, − ложка квартиранта плюхнулась обратно в тарелку. Застигнутые врасплох глаза осторожно нащупали пристальный взгляд хозяйки. − А все же, почему вы так решили?
− Виновата я, Сережа. Вчера во время уборки нечаянно зацепила покрывало картины. Банально, но плоть рождает искусство. На вашем полотне обнаженная девушка застыла в фокусе мужских глаз, а за ее спиной взволнованный негр торопится прикрыть прекрасную наготу, стереть стыд, отсечь возвышенную красоту от грязи и порока. По-моему, Сережа, негр на картине − это вы.
− Вам бы дознавателем работать, Анна Ивановна. − После минутной паузы Сергей зачерпнул ложкой рассольник. − Эта девушка мне и впрямь по сердцу. Тони из «Принцессы цирка» все вечера проводил на цирковом балконе, а я на вашем.
− Она красивая и утонченная, словно из серебра сделанная, во всяком случае, вы ее так представляете. Но вы должны осознавать, Сережа, девушка не в детском саду работает. Я предупреждаю вас, как мать. Готовые ли вы принять эту данность? Как ее имя? И почему у нее нет глаз? − Анна Ивановна придвинула к Сергею тарелку с бородинским хлебом.
− Там, за стеклом, ее называют Мона. Настоящего имени я не знаю. А глаза. Их издалека не разглядишь. Но я чувствую, они у нее особенные, а придуманные лишь испортят образ. Сколько ни караулил у ресторана, она всегда скрывается под ширмой темных очков в окружении мужчин. Смогу ли я принять ее как есть? Мне нужно видеть ее глаза. Как поступить дальше не знаю.
− Было время, Сережа, когда я азартно увлекалась фотографией. Даже в «Советском фото» публиковалась. Это было настоящее искусство, не то, что теперь, клац − и готово. У фотографии и любви, есть много общего. Наберусь смелости заявить: мужские поступки – это проявитель любви, а секс – ее фиксаж. Женщина всегда ожидает от мужчины действий. Часто достаточно только одного своевременного и достойного поступка, чтобы тебя любили всю жизнь. Красивый шаг мужчины − это как место, где провел детство, никакие Парижи не вытеснят его из женских снов. Если вас обуревает чувство, то действуйте. Приказы любви не обсуждаются. Вам повезло. Любовь часто опаздывает, иногда на целую жизнь.
Кстати, у негра такой же перстень, как у вас. Чувствую, он не совсем обычный. Я права?
− Да, он особенный, − Сергей поставил пустую тарелку в раковину кухонной мойки, − это подарок деда - геолога. До войны его спас и вылечил якутский шаман. Он же и подарил перстень, который достался якутам в благодарность от беглого каторжника. Беглец зиму провел в чуме, а весной якуты вывели его к железной дороге. Дед любил одну женщину, но не мог и мечтать о ней. По его просьбе шаман заговорил рубин на любовь после долгих разъяснений значения этого слова. Сила рубина проявляется тогда, когда желанная женщина по своей воле наденет его на пальчик даже на короткое время. Однажды фея балета стала моей бабушкой.
− Да, серьезный у вас помощник. − Анна Ивановна приставила палец к грани рубина, словно измеряя его температуру, − Хотите совет, Сережа? Не доверяйтесь полностью судьбе, иногда ей самой нужна помощь.

Пашка
− С наступающим, Клавдия Петровна! − Полина вынула из пакета празднично упакованный сверток. − Ваш подарок. Халат на глаз покупала, но думаю, что с размером не ошиблась. Счастья вам в Новом году.
− Мне? − лицо технички расплылось в довольной улыбке. − Спасибо, Полюшка. И тебе счастья и мужа хорошего. Ты у нас такая красавица. Пашку покормить пришла? Он сегодня не веселый, как бы не заболел.
Павлин угрюмо склевывал дольку яблока с ладони Моны.
− Грустный ты, Паша, и мне тревожно. Мы оба игрушки: ты для маленьких, а я для больших детей. Я в каком-то предчувствии. Радостном и беспокойном. Пашенька, миленький, попроси своего птичьего князя, пусть скорее пришлет его, моего балконного обожателя. Он придет, я знаю. Но его нужно поторопить. Я часто мысленно танцую для него. Сегодня у меня бенефис, подарок Вазара. В новогоднюю ночь буду танцевать в его царском кабинете, приват-танец он не уступит никому. Впрочем, все равно. Мои чувства к нему не стоят и этого яблока.
Синяя грудка птицы тоскливо прижалась к шее девушки, открытый клюв легонько сжал средний палец руки.
Стриптиз-аукцион
Через мокрый снег на стекле полусферы Сергей мог разглядеть лишь вспышки софитов и размерное мерцание елочных огней. Даже голос диджея простужено хрипел в порывах холодного ветра: «Дамы и господа! Мы рады, что вы с нами в новогоднюю ночь. Представляю бенефицианта шоу, приму сцены, пленительную Мону и ее Снежную королеву. Приглашаю мужчин к участию в аукцион-конкурсе. Победителю достанется приватный танец и поцелуй королевы в вип-домике. У нас его называют царским. А там, кто знает, господа, женское сердце – загадка. Пока Снежная королева поправляет корону перед ледяным зеркалом, встречаем экстазную Долли. Сегодня она заводная Коломбина…»
Сергей нервно скомкал пальцами зажженную сигарету, припалив рукав коричневого свитера. Испачканная суриком кофейная банка выплюнула на засохшую палитру потрепанную стопку банкнот. Рассеянный взгляд застыл на рубине перстня: «Черт с ней, с мастерской! − шальнуло в голове живописца. − Пан или пропал».
* * *

− Коньяк и «Коньячная тарелка» с сыром, медом и орехами будут готовы через пару минут, – услужливая официантка спрятала в карман передника зеленую купюру и подвела Сергея к столику вип-зоны.
Плавным движением сомкнутых ладоней Мона неторопливо приподняла перед долгожданным гостем копну волос и резко опустила руки. Водопад золотых струй расплескался на плечах королевы, два непослушных локона устремились к истокам груди.
− Спасибо, Паша! Ты умничка, теперь все зависит от меня, − двумя пальчиками девушка кокетливо оттянула кружевную резинку на раскачивающемся бедре. Немного стесняющийся молодой мужчина аккуратно продел в лукавую щель стодолларовую купюру, внимательно всматриваясь в глаза стриптизерши. − Симпатичный и застенчивый, но не робкий. А глазищи! Большущие, умные, со сталью в репейниках ресниц. Сейчас крутнусь перед ним и сяду на коленки. Прижаться бы к его телу по-настоящему, ожидая ответа взволнованных рук.
− Двести! − сидящий за соседним столиком мужчина приподнял руку с зажатыми в пальцах купюрами.
Неспешными шагами Мона подступила к аукционеру, в танце повернувшись к нему спиной. Несколько плавных колебаний бедер и мужские глаза маятником закачались вслед за волнующими движениями аппетитной парочки.
− Конкурс продолжается. Кто еще, господа? − диджей повернул голову в сторону учредителя комплекса.
− Тысяча! − чванливый выкрик Вазара встряхнул раскачивающиеся тела танцующих женщин.
Пикантным жестом Мона опустила на колени владельца «Семирамиды» голубую мантию и чувственно провела руками по плечам любовника. Через полузакрытые веки Вазар смотрел на соблазнительное подпрыгивание чашек лифчика.
Густой баритон прервал короткий триумф учредителя: «Пять тысяч!»
Зал замер. Сотня глаз вонзилась в статную фигуру высокого мужчины в коричневом свитере. Вазар оцепенел, бесформенные липомы желвак запрыгали на стиснутых скулах. Ему осмелились бросить вызов? Ему? Хозяину всего здесь.
− Десять тысяч! Жди меня в царском кабинете, − в нарушение всех правил взбешенный учредитель провел растопыренными ладонями по бедрам Моны, больно пережевывая пальцами женскую плоть. − Грудь, хочу видеть грудь!
Волосатые пальцы Вазара устремились к застежке лифчика.
− Двадцать! − Сергей швырнул на стол пачку купюр. − Девушка, я ожидаю продолжение танца.
Хитрым профессиональным движением Мона ускользнула из назойливых рук Вазара и манящими шагами закружила вокруг столика обожателя. Полина чувствовала, как судьба потянула ее за руку.
Чья-то тяжелая ладонь легла на плечо Сергея. Огромный детина, телохранитель Вазара, небрежно бросил на стол бумажную салфетку: «От хозяина».
Художник развернул сложенный вдвое лист. «Не напрягайтесь, юноша, − рычала записка, − приберегите деньги. Они вам пригодятся в другом месте. Все равно этой ночью слово «люблю» девочка напишет языком на моих мумие. С Новым годом! Вазар».

Сергей косо посмотрел в глаза учредителя и что-то быстро нарисовал карандашом на обратной стороне салфетки. Помятая бумажка плюхнулась на стол: «Отнеси обратно».
− Тридцать! − Взбешенный Вазар разорвал салфетку и бросил рыхлые куски в сторону Сергея.
Художник заворожено смотрел на раскачивающуюся спину Моны, узкую полоску бикини, разрезающую сердечко жемчужной попы на волнительные дольки. Пальцы стриптизерши надавили на застежку лифчика. Быстрым движением девушка повернулась к художнику и, широко улыбнувшись, швырнула тряпичный обруч на колени обожателя.
− Тридцать и вот это! − Перстень с красным рубином сверкнул на пачке зеленых банкнот в руке художника.
Сергей приблизил перстень к ладони стриптизерши. Мона благодарно улыбнулась и продела средний палец в золотой ободок.
− Ответная ставка! − Вазар поднял вверх руку с бриллиантом. Грани алмаза сверкнули абсолютной чистотой.
Приблизившаяся полураздетая королева небрежно надела перстень любовника на средний палец левой руки.
− Кто еще господа? − ошеломленный диджей посмотрел в сторону уходящего мужчины в коричневом свитере. Нет больше ставок? Зал молчал. Право на приват-танец Снежной королевы получает владелец нашего ресторана.
Жаркое из Пашки. Побег
− Приведи ее, а сам погуляй и выпей шампанского. Пора ломать эту тварь. Скорпионом под штаны залезла.
Телохранитель Вазара, аккуратно прикрыл дверь за вошедшей в вип-кабинет Моной.
− Рубашку сниму, жарко здесь, − Вазар метнул скомканную сорочку на кожу огромного дивана и придвинул густо политое красным соусом блюдо ближе к танцовщице. Давай выпьем за Новый год и попробуем новое кушанье. Как шеф ни старался, мясо получилось жестким. Староват твой Пашка.
− Что? Что ты сказал? Пашка!? − Мона побледнела. Тошнота ватным тампоном подступила к горлу. − Ты, ты убил Пашку и, и жрешь его тело? Да ты в своем уме?

− Да, ем. Захотелось на Новый год чего-то новенького. Мясо хотя и жесткое, но вкусное. И ты съешь. Лучше рот набитый мясом, чем землей. А потом станцуешь и отминьетишь меня смачно. Форму совсем потеряла, сучка. У Долли бы поучилась. Она под коксом ласку напоминает, языком до мозга дотягивается. Умеет устроить мужчине сладко. Но сначала станцуешь и пощекочешь меня этим. − Вазар вынул из ящика стола два длинных павлиньих пера. − Или ты забыла, как я тебя из вшивого театрика вытащил, от злобного шакалья оберегаю, одеваю-обуваю, а ты за грош готова молокососу отдаться и улыбаешься ему, а не мне. Или ты опять хочешь в театр вернуться? Но директору и балетмейстеру ты как орех беззубому, они все в голубом свете видят. В лучшем случае пристроят сосулькой к какому-нибудь чиновничку от культуры. За штуку в месяц. Ну, я жду, − молния брюк учредителя взвизгнула от взмаха нетерпеливой руки.
Девушке показалось, что огромная багряная кобра выползла из норы расстегнутых брюк и, ощупывая воздух вилкой расщепленного языка, выискивала место для укуса. Мона почувствовала себя Пашкой. Красивой, но маленькой и беззащитной птицей.
− Хорошо, ты увидишь мой танец. Включи музыку, − стриптизерша сжала корону ладонями, амфоры бедер медленно качнулись в такт музыки.
Лицо Вазара растянулось в гримасе довольства: «Вернешь деньги за бенефис. И перстень тоже. Отсексишь лучше Долли − так и быть, получишь пару штук. Впрочем, я слишком щедр».
− И немедленно сними эту дешевку, − Вазар вилкой царапнул грань рубина. − Завтра мамочка прибежит забирать перстенек сына. Не прикасайся ко мне, пока не снимешь эту гадость. Ну! Тебе помочь? − рука Вазара потянулась к женской ладони.
Полина увидела, как рубин засветился внутри, словно кто-то зажег в теле камня маленькую свечу. Теплая волна с шумом окатила сердце, грудь нервно задрожала.
− Убери руку! Два года я жила с чудовищем. У тебя на губах кровь Пашки. Нет! Ты даже не чудовище, а трусливый крашеный лис. Лови свою цацку и успокойся. − Мона швырнула перстень с бриллиантом в распахнутую пасть рептилии.
Вазар вскочил, вскрикнув от неожиданной боли. Кулак занесенной руки замер, ища место для ответного удара. Но удара не последовало. Жаркое из брошенной тарелки растеклось по волосам груди. Горячие струи соуса потекли по пригорку живота к хвосту раненой змеи.
− Ты, ты… приползешь… закатаю суку, − слова взбешенного Вазара летели вдогонку убегающей Моны.
Эпилог
− Полина!? Узнаешь? Садись в машину, подвезу. − Молодой мужчина открыл перед женщиной с ребенком двери авто.
− Игорь!? Боже, мы так давно не виделись, три года, пожалуй. Ты все так же в «Семирамиде» диджеишь?
− Больше я ничего не умею делать. Как ты? Рассказывай. Впрочем, кое-какие слухи до нас доходят. Поговаривают, ты замужем. За тем самым молодым человеком, который ради тебя поступился перстнем с рубином.

− Да, это мой муж. Художник. Я прибежала к нему в ту же ночь. По снегу в мантии королевы. Помнишь ее? Смешная и замерзшая. Полчаса подбирала код на двери подъезда. Мы долго держались за руки, рассматривая друг друга. Корону с меня он снял только утром. А потом не могли наговориться. Даже в любви не молчали. Так много мы хотели сказать друг другу. Вечером я разорвала и выбросила сценическую одежду. «Семирамида» для меня умерла. Оставила только корону и туфли на высоченной прозрачной подошве. Иногда он просит мой откровенный танец после ужина или на наши праздники. Под резинку кладет подарки. Как я люблю такие моменты, сердце бьется до синяков в груди. А вы как? Что нового в «Семирамиде»? Как Вазар?
− Ты разве не слышала? Его убили. По-зверски, год назад. После тебя он приблизил Долли. По слухам ее перекупил Тесак. В день смерти Вазар снял с банка большую сумму налом и ехал к себе на дачу. Люди Тесака отсекли машину от охраны, вытащили Вазара и долго пытали в посадке, а потом живому вбили баранку в грудь. Менты замяли дело и посоветовали жене и тестю не копать дальше, намекнули на возможность мести убийц. Кстати, это Долли посоветовала Вазару зарезать Пашку, чтобы сломить тебя. Уборщица тетя Клава слышала их разговор. «Семирамиду» сейчас держит Тесак, но Долли выгнал. Она где-то в апартаментах собой торгует.
В бумажнике Вазара нашли фотографию. Он на фоне большой картины, а на ней ты у шеста и наш негр Анджик с белым манто. Помнишь свой коронный танец и даму Печального Образа? Ты редко улыбалась. Любил тебя Вазар. Это все знали.
− Да, невеселые новости! − Полина поцеловала сидящего на коленях ребенка. Это наш Сашенька. Нам два годика. Знаешь, я все-таки благодарна Вазару. За то, что оставил меня и Сергея в покое. Не мстил, и даже не угрожал, позвонил один раз и сказал, что в любую минуту я могу возвратиться. Вот и приехали. А картину эту написал Сергей. Какой-то неизвестный купил ее за большие деньги на торгах. Теперь я знаю его имя.

Автор: Александр Гречишный

Источник: hochu.ua