Дмитрий Нагиев откровенно рассказал о своей жизни: мегапопулярность и полный кризис
Дмитрий Нагиев — один из самых одиозных персонажей на российском ТВ и в кино. Стильный, эпатажный, с наглой улыбкой, — он с экрана телевизора покорил миллионы женщин и режиссеров. Недавно Дмитрий Нагиев дал интервью российскому изданию "7 Дней" и рассказал о том, как в один миг у него рухнуло все в его карьере.
ЧИТАЙ ТАКЖЕ - Российские знаменитости в молодости. Фото
Слава к Дмитрию Нагиеву пришла не сразу, но его необычная внешность (паралич лицевого нерва) стала его "фишкой", изюминкой, отличавшая его среди сотен других актеров. В 90-е он был звездой сериала "Бандитский Петербург", вел горячее ток-шоу "Окна", создавал необычный продукт в виде сериала "Осторожно, модерн!". Но в один момент по определенным причинам его творческое счастье рухнуло: один за другим закрыли его некогда популярные проекты и пришлось выстраивать свое имя заново.
Читайте также: Александр Домогаров рассказал о мистике и новых ценностях
Популярность во время "Окон" была дикая. Даже на "Кинотавре", где, казалось бы, одни звезды, я не мог выйти совсем, у меня дежурили под балконом круглосуточно. Какое-то помешательство! Но и "Окна" закрыли в одночасье, практически на самом взлете. Мы чуть-чуть накренились вниз, и "Окна" тут же прихлопнули. Закончился съемочный день, и мне сказали: "Да, кстати, Дима, завтра можешь не приходить!" Не через две недели, а завтра. Был тяжелый момент – остаться с кредитом на квартиру и с рухнувшими в очередной раз надеждами на будущее... Что-то подобное было, когда семью годами раньше, в 98-м, закрыли "Осторожно, модерн!", потому что наступил кризис. Да, моя жизнь – это, в принципе, этапы моих "задниц.
Но трудности не подкашивали Нагиева. Актер рассказал, с каким рвением он окунулся в новый юмористический проект, посвященной прапорщику Задову.
Читайте также: Куда исчез Андрей Губин и почему певец до сих пор одинок
У нас была целая группа суперпрофессиональных людей. Режиссеры Аня Пармас и Андрей Балашов, Сережа Рост, который прикладывал немало усилий к написанию сценария, один из лучших питерских операторов – Игорь Юров – и один из лучших питерских гримеров – Ирочка Кузьмина. С нами сотрудничали большие артисты: Михаил Боярский, Александр Панкратов-Черный, Борис Щербаков, Любовь Полищук и Татьяна Васильева сразу согласились и работали с большим энтузиазмом, абсолютно на равных с нами. Людмила Марковна Гурченко, когда я ей предложил сниматься, согласилась не колеблясь. У нее было абсолютное чутье на молодость, на талант, на дерзость. Она была дико смешной и бесстрашной: предстала там в нелепом виде, ничего не стесняясь и при этом оставаясь сексуальной и красивой женщиной. О таких партнершах можно только мечтать!
Людмила Марковна покорила артиста. С ней они продолжили дружбу даже за пределами съемочной площадки.
Читайте также: Ирине Аллегровой - 64: жизнь только начинается
С Людмилой Марковной у нас были идеи делать совместный спектакль буквально с первого дня знакомства. Потом, когда "Задова..." закрыли, мы не перестали общаться, она была на моих спектаклях, в том числе на "Кысе". Потом мы сидели в гримерке, разговаривали, смеялись. Поскольку я к ней не относился как к старшему товарищу, и она, в общем, меньше всего хотела быть похожа на учителя жизни. Мы не так много говорили об искусстве, она это не любила. Она совершенно потрясающий рассказчик. Но вот с совместным спектаклем мы не успели…
И если в конце 90-х Дмитрию Нагиеву приходилось искать работу, то сейчас он просто нарасхват. Очередная волна успеха пришла после ролей в сериалах "Кухня" и "Физрук". На данный момент от также занят в шоу "Голос", много играет в театре, ведет корпоративы, но все же чувствует небольшое неудовлетворение в жизни. Возможно, кризис среднего возраста подбирается.
Читайте также: Авраам Руссо: Я могу на себе сэкономить, но семье отдаю все, чтобы они жили хорошо
Я снимался с Людмилой Алексеевной Чурсиной, она сказала: "Тебе не кажется, что так и жизнь может пройти?" Мне иногда так кажется. Но я гоню от себя эти мысли. У меня нет другой жизни и на сегодняшний день нет возможности что-то изменить, может быть, даже и желания. Это и хорошо, и страшно.
