Любимые женщины доктора Фрейда. Дамы обожали венского чудотворца, хотя он и навязывал им неприличную зависть к пенису.
Поговорим о женщинах. О них ведь и поговорить всегда приятно, и помолчать со значением можно. Да и, кроме того, теперь мы все про них знаем. Мы располагаем столь разнообразной информацией о том, «чего они все хотят», что только диву даешься. И все это благодаря психоанализу. А заварил всю эту кашу не кто иной, как прославленный Зигмунд Фрейд. Раньше (до Фрейда) у женщин вообще не было души, и все было отлично. Но пришел этот ужасный XX век, и, Боже ты мой, чего мы только не узнали!
Прежде всего женщины подразделяются на классификации (какие-то, впрочем, сомнительные): есть нарциссические женщины, есть фаллические, есть кастрирующие, а бывают просто истерички. Это вроде бы понятнее, хотя и не так чтоб очень. Еще они все – «жертвы зависти к пенису». Это уж совсем неприлично и дико. Стоит маленькой девочке увидеть пенис у брата или товарища, как ловушка захлопывается. Пиши пропало. Вот современные психоаналитики как раз и пишут следующее: «В своей подсознательной зависти к пенису многие женщины украшают себя перьями, блестками, мехами, серебром и позолотой, которые свисают и свободно болтаются, – то, что у психоаналитиков называется «репрезентация пениса». Значит, уже и блестками себя украсить нельзя – сразу все поймут, какую заветную мечту ты лелеешь, так сказать, в глубинах бессознательного. А так как ничего другого, кроме бессознательного, у женщин нет, получается, что куда ни кинь – всюду клин. А уж что символизирует в психоанализе «клин», думается, и объяснять не надо…
Вообще женщины существа неприятные. В них много души (то есть истерии и смутных объектов желания), гормонов и чего там еще такого слабого и вредного. Суперэго у них, что ли, пожиже, чем у представителей сильного пола, или еще что… Сам Фрейд о них высказывался так: «Мы считаем, что у женщин гораздо слабее выражены социальные интересы и что они обладают меньшей способностью к сублимации собственных инстинктов, чем мужчины».
Звучит, конечно, довольно оскорбительно. Но это сейчас. А если мы приглядимся к тому, что происходило в Вене начала прошлого века, то даже присвистнем: униженные и оскорбленные женщины, оказывается, злого Фрейда обожали! Жена, к примеру, называла его «добрым и мудрым». Любимая ученица и последовательница Лу-Андреас Саломе писала ему о своей неиссякаемой любви к психоанализу, о счастье новых, всегда таких наполненных встреч с отцом оного, о его «твердом и умном взгляде» и даже пыталась как-то раз его соблазнить… Российская подданная, будущий психоаналитик Сабина Шпильрейн окрестила Фрейда «добрым дедушкой» (в отличие от злобного арийского молодца Карла Густава Юнга, какое-то время бывшего ее любовником) и относилась к венскому доктору чертовски нежно.
А греческая принцесса Мария Бонапарт, последняя из рода Наполеонов, просто-напросто взяла и призналась ему в любви прямо на кушетке! А поэтесса Хильда Дулиттл адски ревновала к Марии и писала так: «Вне всякого сомнения, эта одаренная женщина, которую Профессор называет «наша принцесса», будит у меня живейший интерес и даже зависть. Подсознательно мне очень хочется быть такой же значительной персоной и иметь те же возможности и ту же власть, чтобы оберегать Профессора и делать ему добро». Если уж и этого мало, приведем еще одно свидетельство некоей пациентки чаровника Фрейда – француженки Маризы Шуази: «Никогда ни из-за одного любовника мое сердце не билось так сильно, как в тот день, когда я поднималась по Берггассе…» И это француженка прямо из Парижа!
Да, что было, то было: дамы от Фрейда млели. Видимо, никакие идеи о болтающихся пенисах их не смущали. Да чего там: плевать они хотели, попросту говоря, на эти кунштюки старого профессора! Он, например, еще в юности заявлял: «Совершенно немыслимо толкать женщин на то, чтобы они наравне с мужчинами участвовали в борьбе за существование… В данном вопросе я придерживаюсь консервативных взглядов». А ведь все вышеперечисленные дамы боролись за существование как умели: работали почем зря, писали книжки, принимали пациентов, выкладывались для друзей и домашних, проявляли недюжинное мужество и героизм в повседневных делах (а дела, кстати, были плохи: к власти как раз пришел Гитлер и началось черт знает что).
Получается, что наука – наукой, а жизнь – жизнью. Опять же, несмотря на свое довольно-таки плохонькое мнение о женщинах, Фрейд на самом деле на дамочек молился. Это они выручали его из бед, вывезли из Австрии, выкупили у Гитлера его и его семью, издали его драгоценные письма и были ему преданными ученицами и пестуньями.
С мужчинами-то все обстояло куда хуже. Они у Фрейда почему-то не задерживались. Нацепят на палец драгоценную гемму – символ причастности к новому учению, пообщаются с отцом психоанализа пару лет, выпустят пару-другую книжек и смываются в неизвестном направлении. Никакой силой их не удержишь. А один из них (правда, не ученик и не последователь, а всего лишь американский поэт мужеского пола Эзра Паунд) даже ни с того ни с сего обозвал Фрейда «сивухой». Так прямо не стыдясь и припечатал в письме к Хильде Дулиттл: «Твой ужасный Фрейд ассоциируется у меня исключительно с сивухой… Ты ошиблась свинарником, моя дорогая». А другой причастный к творчеству человек, писатель Итало Звево, от Фрейда просто пупом завязывался: очень его злил чертов психоанализ, хотя почтенный писатель женщиной не был и никакой болезненной завистью к пенису, от души надеемся, не страдал. «Психоанализ! – писал он желчно. – Абсурдная иллюзия, трюк, способный возбудить лишь несколько старых истеричек!»
И это еще очень мягкий и даже любезный отзыв. Бывало гораздо хуже. Да что там: имя Фрейда (у мужчин, а не у женщин) до сих пор вызывает прямо-таки нервную икоту и тремор. В одной современной статье так и сказано: «Это был подозрительный, мнительный человек. Все хвори, существующие на Земле, кроме разве чумы да холеры, цеплялись к нему и протекали очень тяжело. С 1923 года знаменитый психоаналитик страдал раком правой стороны верхней челюсти, перенес более тридцати операций. Он с ранних лет страдал различными пограничными психоневрологическими отклонениями: неврозами, депрессиями, трудностями в характере. Сам многократно признавался, что обнаруживал гомосексуальные влечения, из-за чего Адлер, Юнг и другие психоаналитики покидали его и становились злейшими недругами. Как и его отец, Фрейд был тяжким табакоманом, не мог обходиться без крепких сигар. С молодых лет он употреблял кокаин…»
Нет, все-таки обиженные психоанализом современницы были к Фрейду милосерднее. Они его, как бы это выразиться, любили. А любовь прекрасных дам во все времена дорогого стоит.
Автор: Надежда Муравьева
Источник: Независимая газета
