Ведущий ТСН Егор Гордеев эксклюзивно рассказал порталу ХОЧУ о работе в горячих точках, российском ТВ и президентских апартаментах. 

- Егор, когда события в Украине начали развиваться столь бурно, и стало понятно, что придется работать не просто на территории Майдана, а в горячих точках, какой была ваша первая реакция? 

- Никакой особенной реакции не было. Я шел туда, потому что это моя работа. Мы все до конца не понимали, что происходит. Я, как и многие мои коллеги, не осознавал, что пули, осколки, жертвы будут реальными. Но я научился абстрагироваться от многих вещей. Если пропускать все через себя, можно сойти с ума или перестать заниматься журналистикой.

- Что было в вашей работе самым тяжелым в этот трагический для Украины период?

- Самыми тяжелыми были эфиры из морга. Мы вели прямые включения два дня подряд. Утром я работал на Грушевского, а днем или вечером был в морге. Вечером второго дня я понял, что заслон, который я себе построил, уже не работает и нужно его укреплять. Журналистам необходима какая-то психологическая подготовка. Мы ведь все не ожидали такого развития событий. До последнего надеялись, что все обойдется…

- Как отнеслись ваши родные к тому, что вы будете работать в таких экстремальных условиях? Не говорили, чтобы бросали все и меняли специфику работы?

- Нет. Они же меня хорошо знают. Потому отговаривать меня не было бы смысла. Конечно, родные переживали. Это нормальная реакция. Но никто ведь не станет отговаривать врачей, правохранителей не ехать работать на Майдан. Теоретически можно отговаривать человека идти на баррикады, если это не является его работой. Я же сознательно выбрал себе этот путь.

- Вы некоторое время работали на российском канале «Дождь». Как оцениваете общую картину того, что показывает российское телевидение? Неужели нет даже маленького сектора, который подает информацию более-менее объективно?

-  Раньше в России был канал Рен-ТВ. Они не подавали отличную от других информацию прямым текстом, но их подача выглядела более объективно. Они работали против всех стандартов. Но, по крайней мере, журналисты там не говорили совершенно адовые вещи, которые произносить с экрана не то что неправильно, но даже неприлично.

- Слушая российское ТВ, становится страшно. Ведь они заявляют о преследовании русскоязычного населения, в целом показывают искаженную украинскую действительность…

- Это так. И такова реальность российской журналистики. В России есть огромное количество метров-журналистов. Я их считаю профессионалами с большой буквы. Особенно обидно, что им сейчас негде работать. Они не могут себя реализовать. С некоторыми из этих людей я хотел бы поговорить, задать вопросы, уточнить определенные вещи. Конечно, кумиров у меня нет. Но я восхищаюсь работой Леонида Парфенова, Ксении Собчак, Тихона  Дзядко, Владимира Познера.

- Как вы считаете, можно ли абсолютно уйти от цензуры или же, так или иначе, она присутствует в любом обществе?

- Само слово «цензура» у нас имеет негативный оттенок. А на самом деле это определенная грань, рубеж того, что говорить можно, и чего нельзя. Не в плане каких-то запретов на информацию. А в том смысле, что журналист несет ответственность перед зрителем. Это его главное отличие от блогера, например. Ответственность – это подача проверенной информации, внутренний стержень. Также -  это момент понимания, что сейчас подать зрителю важно, а что лучше изложить позже. Благодаря этому даже можно избежать чьей-то смерти, нового противостояния. Если говорить о мирном времени, то важно сеять правильное зерно в ум молодого зрителя. Такая цензура существует везде, во всех странах.

- Почему во время революционных событий в Украине пострадало такое количество журналистов? Неужели защитная экипировка была совсем непригодна? И почему многие телеканалы отправляли на баррикады репортеров-девушек?

- Редакции не готовы были к такому ходу событий. Банально не хватало парней и людей с опытом работы в горячих точках. Но и девушки рвались на передовую не меньше парней. А в некоторых моментах понимали и чувствовали ситуацию тоньше, чем парни. Были моменты, которые я, кроме как целенаправленным расстрелом журналистов, назвать не могу. В дни этого периода пострадало очень много наших коллег.

ЧИТАЙ ТАКЖЕ - Телеведущая Соломия Витвицкая: В кровавые дни Майдана я вела эфир со слезами на глазах

- События на Майдане происходили хаотично. Не всегда было понятно, что именно происходит. Как вы выстраивали концепцию подачи материала в эфир?

- Когда говоришь по факту, не добавляя эмоций и минимально домысливая, никаких проблем с подачей информации не возникает. То, что материалы, возможно, выглядели, немного незаконченными, даже лучше. Зритель мог их анализировать и складывать информацию, как пазл, в единую картину. Главное - не вырывать материал из контекста ни зрителю, ни журналисту.

- Протестующие на Майдане не скрывали своего отношения к тем или иным СМИ. Как реагировали, видя логотип канала «1+1»?  

- На Майдане присутствует информационный вакуум. Когда люди видят камеру, журналиста, у них возникают вопросы: что произошло? Кто? Где? Что? Когда? Как? Мы общались с протестующими. Отвечали на их вопросы, спрашивали о чем-то у них – производили информационный обмен. Наверное, так наша работа в те дни обретала дополнительную важность.

Конечно, были и случаи неадекватности – это резкое отношение к съемочной группе, нелицеприятные реплики. Но следует понимать такие вещи, как накал ситуации и общая усталость. В какой-то момент мы просто решили лояльно относиться к любым реакциям.

Например, в первые дни противостояния на Грушевского мы попали к силовикам, по ту сторону баррикад. Это была совершенно другая реальность. Но люди везде люди. Все по-разному реагируют на ситуацию. В данном случае – у всех граждан Украины был общий груз. И не все выдерживали напряжения.

- Вы были в Межигорье? Как оцениваете президентские апартаменты?

- Лично я в Межигорье не был. А то, что мы все увидели на видео – конечно, пик жлобства. Но я считаю, что Межигорье – это срез мироощущения по всей нашей стране. У нас все так жили: кто-то в меньших масштабах, кто-то в бОльших. Выводы нужно сделать нам всем. Межигорье - это маленькая модель каждого из нас. Это музей определенного сознания, когда ты хочешь жить принципами не бизнеса, а барыжничества, не вкуса, а безвкусия, не качества, а количества. Это микромодель нашей страны.

- Вы практически жили на баррикадах. Как ощущалась перемена настроения Майдана? Это прослеживалось? Когда наступила точка невозврата?

- Точек невозврата было несколько. Первая – после первого разгона. Вторая – после бездействия оппозиции. Тогда Майдан понял, что не будет зависеть ни от кого, ни от каких политиков. Третья – последние события, наступление силовиков. На Майдане постоянно происходил взаимообмен людей, постоянный обмен информацией. Кто-то ее получал полностью, кто-то частично. Реагировали все по-разному. Общее настроение Майдана – это миф. Можно только целый день пообщавшись с людьми, понять настрой этого конкретного дня.

- Действительно ли в Украине разыгрывается иностранный сценарий? Как считаете лично Вы?

- Из того, что произошло в Украине, от и до ничего не было прописано. В какой-то момент был разыгран сценарий хаоса. И в определенные моменты он кому-то был выгоден. В какие-то этапы, безусловно, подключались определенные сценарии. Украина живет в международном пространстве. Она зависит от стран с большими капиталами и зонами влияния. Карты постоянно тасовались, в зависимости от ситуации здесь. Российский сценарий очень понятен. Российская модель крайне прямолинейна и проста. Англосаксонская модель тоже очень цинична и подстраивается по факту событий. Она признает всех и вся: их принцип - держать нос по ветру. Но мы сами постоянно создаем повод для смены этих сценариев. Я надеюсь, что нам удастся найти консенсус друг с другом, со своими соседями, с мировыми игроками и с самими собой.

- Как вы считаете, поменяет ли свою политику относительно Украины Россия? К чему приведет то, что Майдан все еще не расходится?

- Путина поддерживает большинство граждан России. Свою политику, я думаю, он не поменяет. По поводу Майдана – мне кажется, люди нашли для себя форму народовластия. Я не знаю, хорошо это или плохо. Но рано или поздно это даст сбой. Нужно дойти до момента, когда определенная группа людей возглавит Майдан. Необходимо приблизиться к политическому устройству. Иначе то, что Майдан контролирует каждое назначение, каждый закон, стоя под стенами Верховной Рады, приведет к коллапсу. Только упорядоченность ускорит процесс вхождения в нормальное будущее. Майдан является катализатором событий. Но вопрос, – каких именно событий? - перехода в нормальную систему власти или народоизъявления, по примеру классической демократии.

Источник: ХОЧУ, фото - пресс-служба "1+1"