Анна Винтур о политике и фэшн-бизнесе в Америке Трампа ― Часть 1

27 апреля в продажу поступил майский номер самого влиятельного модного издания в мире « Business  of  Fashion » с главредом американского Vogue  Анной Винтур на обложке. «Железная леди» моды и, на минуточку, британка Анна Винтур стала героиней выпуска, посвященного культуре и моде США. Представляем перевод первой части интервью основателя BoF Имрана Амеда с Анной Винтур, опубликованного на сайте издания . Винтур говорит о будущем индустрии, подготовке к Met Gala -2017, следующем выпуске журнала и размышляет, что 2017-й может привнести с бизнес Америки и за ее пределами.

В мире моды нет никого настолько влиятельного ― или поляризующего, как Анна Винтур, главный редактор американского Vogue. В этом году перед ней стоит задача провести журнал через его 125-ый юбилей во время политического, экономического и технологического распада, сотрясающего самые основы всемирной модной индустрии, которой она правит, как глава державы, почти 30 лет.

ФОТО: BoF

НЬЮ-ЙОРК, США  ― «Я называю ее неким председателем или президентом индустрии моды», ― говорит Боб Соэрберг, исполнительный директор Conde Nast. «Она играет роль и дает всем советы, включая нас. Да, она ― наш креативный директор, но она так же потрясающа в бизнесе».

В самом деле, влияние Винтур распространяется намного дальше, чем роль креативного директора Conde Nast. Она ― неофициальный консультант исполнительных директоров, дизайнеров, политиков и кинозвёзд Америки и за ее пределами. Винтур консультирует главные европейские люкс-конгломераты, такие как Kering и LVMH, в вопросах новых назначений и дизайна, председательствует на официальных завтраках, обсуждая с главными боссами самые важные тренды сезона в американском универмаге Neiman Marcus, монстре люкс-индустрии. Дизайнеры обращаются к ней за советами о потенциальных инвесторах, а инвесторы прислушиваются к её мнению о лучших новых талантах в дизайне.

Даже небольшая выборка её маршрута по последним  неделям моды демонстрирует, насколько глубоко Анна Винтур задействована в каждом уголке фэшн-индустрии и связи моды с политикой, знаменитостями, поп-культурой и искусством. В Нью-Йорке, на торжественном открытии новой почтовой марки в честь их общего друга, покойного дизайнера Оскара де ла Рента, Анна была рядом с Хилари Клинтон ― кандидатом, которого она громогласно поддерживала на выборах президента США в 2016-м. Затем мы видим ее у Миланского собора на мемориальной церемонии ее подруги и бессменного редактора итальянского Vogue Франки Соццани, где Анна идет рука об руку с сыном Соццани, Франческо Карроззини, который за несколько дней до этого интервью объявил о помолвке с дочерью Винтур, Би Шаффер.

АННА ВИНТУР, ЕЕ ДОЧЬ БИ ШАФФЕР И ЕЕ ЖЕНИХ ФРАНЧЕСКО КАРРОЗИНИ НА ПОХОРОНАХ ФРАНКИ СОЦЦАНИ

В Париже Анна позировала с моделью Джиджи Хадид и её бойфрендом ― известным поп-певцом Зейном Маликом на коктейльной вечеринке финалистов выпуска CFDA/Vogue Fashion Fund 2017. Несколькими днями позже она появилась на пресс-конференции с дизайнером Comme des Garçons, затворницей Рей Кавакубо, чье творчество в этом году стало темой выставки Costume Institute в музее современного искусства и темой Met Gala-2017 ― ежегодного бала Института костюма, который Винтур превратила во всемирную медиа-платформу.

Соэрберг прав. Винтур, в самом деле, скорее глава государства, чем просто главный редактор. Эта должность дает ей уникальный взгляд с высоты птичьего полета на индустрию моды, который простирается далеко за пределы Vogue и Conde Nast и позволяет охватить огромную экосистему, поддерживающую $2.4-триллионную индустрию. С кем же еще обсудить распад, поражающий самое сердце fashion-бизнеса Америки, как не с самым ценным советником ― фактически, президентом индустрии?

ФОТО: BoF

Прохладное утро марта, 8:34, Винтур одета в Prada. Она тепло меня приветствует в своем офисе, и мы усаживаемся за известный стол Alan Buchsbaum, появлявшийся в бесчисленном количестве фотографий и фильмов. Для поддержания репутации, в центре стола стоит стаканчик Starbucks с отпечатком помады. Рядом множество гаджетов Apple: iPhone, iPad  и MacBook Air.

За спиной Винтур на серебряном подносе, стоящем в серванте, множество недавних выпусков американского Vogue, в том числе и сентябрьский выпуск 2016 года на 800 страниц с Кендалл Дженнер на обложке ― он остается самым главным номером самого главного модного журнала в мире. Но сегодняшний сентябрьский выпуск Vogue содержит меньше страниц с рекламой, чем раньше, что отражает значительное снижение спроса клиентов на печатную рекламу.

Чтобы этот спрос повысить, Винтур и Соэрберг внедрили множество операционных и организационных изменений, укрепляющих позиции компании в эпоху кмпактных и быстрых цифровых технологий: несколько циклов увольнений; закрытие журналов Details, Self и Lucky; перевод печатного TeenVogueв онлайн с четырьмя печатными выпусками; сведение Style.comв новый раздел «Runway» на сайте Vogueи, конечно же, сплочение всех творческих команд компании (всего их 21), журналов, вебсайтов и креативного агентства Conde Nast 23 Stories под началом нового корпоративного креативного директора Рауля Мартинеса.

Я здесь, чтобы понять, что делает самая могущественная фигура в мире моды, когда вокруг нее разворачивается хаос: традиционные медиахолдинги пытаются приспособиться к цифровому настоящему, а индустрия моды работает во все более быстром темпе. При этом страна оказалась под властью противоречивого президента, чей вектор развития в экономической, внешней и социальной политике непредсказуемо меняет направление от одного полюса к другому. Главный офис теперь уже 125-летнего американского Vogueрасположен по политически заряженному адресу Всемирного торгового центра, поэтому с высоты своего положения Винтур также борется с влиянием, которое Дональд Трамп будет оказывать на Америку и весь мир.

Имрад Амед: Что, на Ваш взгляд, означал Vogue  в 1892-м, когда он был основан, и как изменилась его роль теперь?

Анна Винтур:  Ну, верите вы или нет, меня еще не было в 1892-ом! Но Vogue был общественным журналом. Он и сейчас отражает время в той мере, в какой мода отражает время. Все, что вы видите на подиумах или на улицах, в кино, в вашем Instagram, ― мода может рассказать вам обо всем, что происходит в мире.

В феврале 2017-го матери, дочери, бабушки, парни, мужья ― все шли вместе. Так что было интересно увидеть, насколько изменился мир.

Правда, иногда вам нужно немного дистанцироваться, чтобы понять, что это может быть. Например, я была так тронута Женскими маршами, что попросила наш функциональный отдел  найти кого-то, кто участвовал в маршах в 60-х. Они нашли замечательного писателя по имени Мэри Гордон. Тогда ей пришлось выскользнуть из дома, не говоря маме, не говоря никому, а потом пробраться обратно, и ее семья так и не узнала об этом. Конечно, в феврале 2017-го матери, дочери, бабушки, парни, мужья ― все шли вместе. Так что было интересно увидеть, насколько изменился мир.

А также смотреть на то, что носили тогда и что носят сейчас. Для меня мода непрестанно увлекательна, так как с помощью моды и одежды ты выражаешь себя. И в каком бы году вы не держали в руках Vogue ― мы стараемся отражать время, отражать момент. Независимо от того, идет ли речь о фэшн-фотографии или о политическом, культурном освещении, журнал ― живой, дышащий предмет. Вы должны быть в моменте: не слишком впереди, не слишком позади. Вы должны отражать происходящее.

ИА: Можете ли Вы вспомнить время, когда Вам приходилось отражать бурный период с точки зрения политической среды,  технологий и всего, что меняет мир?

АВ:  Разрушение (как перемены, изменения ― прим. ред.) ― именно то слово, к которому мы возвращаемся. Одна из инициатив, которую я здесь выполняю в качестве художественного руководителя, заключается в том, что я провожу регулярные редакционные совещания Целевой группы (Editorial Task Force meetings – ETFs). Мы приглашаем лидеров из других сфер, чтобы они пришли и поговорили с нашей командой о том, что происходит в их отраслях, будь то СМИ или Силиконовая долина.

Когда изменения постоянно бросают тебе вызов ― это очень волнующее время, потому что оно дает свободу пробовать разные вещи.

Одно из главных посланий, добытых нами таким способом (в частности ― из Силиконовой долины), заключается в том, что вы не должны бояться перемен. Традиционная компания ― самая трудная для «поворотов», и вы должны быть открыты для новых идей и не бояться неудач. Когда изменения постоянно бросают тебе вызов ― это очень волнующее время, потому что оно дает свободу пробовать разные вещи. Именно поэтому я считаю обсуждения последних 2-3 лет такими полезными и интересными, ведь в противном случае, делая что-то слишком однообразно, ты становишься немного изолированным, поглощенным своим собственным миром. А когда ты открыт к разговору с людьми, которые видят вещи абсолютно иначе, ― это очень вдохновляет.

ИА: Да, этим утром я смотрел Ваше выступление в Oxford  Union  (Оксфордский союз). Вы сказали: «Это проблема давно созданных компаний, они, как правило, устраивают всё по-своему. Я буду первой, кто признает, что в Conde  Nast  мы виновны в надменности, ― мы, Conde  Nast , всегда так делали. Мы так заняты работой над тем, чтобы быть лучшими, чтобы быть совершенными, что не всегда готовы к изменениям. Надеюсь, это изменится». Это действительно изменится? 

АВ:  Думаю, да. Мы ― крупная медиакомпания, охватывающая внимание публики такими способами, к которым мы никогда раньше не прибегали. Изменился круг тех, с кем мы беседуем, появился другой формат разговора на совершенно разные интересные темы, полностью изменился новостной цикл. Следовательно, у нас есть в разы более пугающие, но и более захватывающие возможности.

Мода была виновна в навязывании слишком узкого мышления, и, слава Богу, все меняется.

Так что да, я не могу вспомнить время, которое было столь же полным перемен, но я также не могу вспомнить время, которое было таким увлекательным. У нас вышла статья о многообразии ― и это, безусловно, то, что мы много обсуждали в Conde Nast и, конечно, здесь, в Vogue: инклюзивность ― мы должны отражать мир, в котором мы живем. Я считаю, что мода, ― и я нас приписываю к ней тоже, ― была виновна в навязывании слишком узкого мышления, и, слава Богу, все меняется. Думаю, это замечательно.

ИА: К Вашему мартовскому выпуску, на обложке которого были все те потрясающие женщины, были приложены особые усилия для отражения всеобъемлющего взгляда…

АВ:  Это было не впервые. Весь прошлый январский номер был посвящен различиям.

ИА: Но все же есть обратная связь, которую Вы получаете мгновенно. Люди говорят: «О, ну это фотошоп, и это недостаточно разнообразно», и так далее.

АВ:  И это не был фотошоп! О нас всегда говорят ― и это здорово. Но иногда вы были бы поражены тем, на чем фокусируются люди. Если беспокоится о каждом критическом замечании, ты не встанешь утром с постели.

{media_gallery_1}

ИА: Итак, в среде всех этих перемен, какие элементы традиционного журнала Вы хотите сохранить, а с какими ― покончить?

АВ:  Мы знаем, что наша аудитория приходит к нам за лучшим. Они остаются вовлеченными и задействованными и рассказывают нам о том, что чувствуют и думают, ― и для меня это лучшая награда. Мы не можем гнаться только за кликами и быстрой прибылью. Нужно отстаивать то, во что каждый верит здесь, в Conde Nast.

ИА: Вы говорите о том, что не гонитесь за кликами. Но, если я посмотрю сайт Vogue . com  и взгляну на журнал, для меня становится очевидным, что в цифровом Vogue  чувствуется другой тон и другой подход. Мне просто интересно, как Ваши команды работают вместе. Вы все в одном месте?

АВ:  Мы все собраны здесь, на одном этаже. Это полная интеграция: мы встречаемся, обсуждаем идеи, все время говорим друг с другом.

ИА: Вы каждый день заходите и смотрите на все на сайте?

АВ: Да. Я чувствую, что это ― возможность сегодня поговорить со своей публикой разными способами. Мы говорим с ней через работу, которую мы делаем в Фонде моды (Fashion Fund), мы говорим с ней через книги, которые мы публикуем, мы говорим с ней через видео. Мы говорим с ней через работу, которую мы делаем в музее Метрополитен, через наш канал Instagram ― это может быть любой способ. Поэтому его не следует гомогенизировать. Да, это все о качестве и авторитете, а также о том, что мы все делаем в Vogue, но все из перечисленного требует немного другого метода обсуждения или обращения к публике, с которой ты ведешь диалог.

Во всем, что мы делаем, мы стараемся поощрять сотрудников так, чтобы все редакторы, писатели и фотографы взяли на себя ответственность и чувствовали себя хорошо от того, что они делают.

Конечно, вы не можете контролировать все, но к этому не стоит и стремиться. Когда я думаю о том, что у меня есть все эти различные возможности говорить с разнообразной публикой, то чувствую радость. Она заключается в том, что каждый, кто работает с нами, постоянно удивляет, восхищает и информирует о том, что делает. Мне нравится знать, что происходит, но я не микро-менеджер. Я не думаю, что люди работают наилучшим образом в ситуации полного контроля. Поэтому во всем, что мы делаем, мы стараемся поощрять сотрудников так, чтобы все редакторы, писатели и фотографы взяли на себя ответственность и чувствовали себя хорошо от того, что они делают.

ИА: Цифровой рост переключил внимание людей на показы. Например, редакторы стали частью fashion - ландшафта, чего не было до сих пор. Что Вы думаете по этому поводу?

АВ: Я думаю, что почти всё, что привлекает публику и людей, которых волнует мода, и которые следят за вовлеченными в эту сферу личностями, ― это прекрасно. Я смотрю на street style, который есть на нашем сайте и на многих других сайтах, и нахожу эти фотографии очень, очень вдохновляющими и забавными, ― слава Богу, не все люди на них одеты в черное, как было раньше.

Я вдохновляюсь, когда вижу уличный стиль, когда вижу кого-то, кто не выглядит так, будто только что сошел с подиума, кто на самом деле соединил вещи со своим личным стилем, изобретательностью, чувством юмора и остроумием. Думаю, это потрясающе, почему нет? Street style дает возможность посмотреть на что-то иное, пока вы ждете начала шоу.

ИА: Возвращаюсь к тому, что вы сказали ранее: если мода отражает время, то сейчас трудно думать о настоящем времени, не думая о политике.

АВ:  Вы только что приехали из Лондона?

ИА: Да.

АВ:  Вы видели наш материал с Терезой Мэй(действующий премьер-министр Великобритании ― прим. ред)?

ПРЕМЬЕР-МИНИСТР ВЕЛИКОБРИТАНИИ ТЕРЕЗА МЭЙ. ФОТО: VOGUE.COM

ИА: Да, вообще я даже сделал несколько снимков. Это было на первой странице каждой газеты. Это было невероятно.

АВ:  Да, почему-то у них возникла идея, что мы можем поставить премьер-министра на обложку. Но эта идея никогда не была частью обсуждения, и я не знаю, откуда она взялось. Я была обеспокоена тем, что они могут остаться разочарованными.

ИА: Ну, в результате никто не остался разочарованным. Политическая история в Vogue  ― это было повсюду. Я читал некоторые материалы и узнал, что Ли Миллер, военный корреспондент Vogue  в конце Второй мировой войны, опубликовал довольно провокационные фотографии на тему Холокоста, ― поэтому в каком-то смысле Vogue  всегда обращался к таким серьезным темам, как политика.

АВ: Да, у нас есть история. Я не могу понять, почему никто не снял фильм о Терезе Мэй, потому что она ― восхитительный персонаж.

ИА: Когда Вы думаете об истории Терезы Мэй, почему Вы считаете, что читателю американского Vogue  она интересна?

АВ: Я думаю, что наши читатели заинтересованы в женщинах. И, возвращаясь к нашему 125-летнему юбилею, ― это действительно то, на чем мы решили сосредоточиться в течение всего года. Вместо того, чтобы поднять только один вопрос, мы подумали, что посмотрим на женщин во всех сферах жизни. И мы это сделали, чтобы показать время, когда женщина стала премьер-министром Великобритании (нашего великого союзника) впервые со времен Маргарет Тэтчер. Мы знаем, что наши читатели интересуются политикой, мы знаем, что они интересуются женщинами, мы знаем, они интересуются миром, поэтому, очевидно, выбор Терезы Мэй был естественным для нас.

{media_gallery_2}

ИА: В настоящий момент атмосфера в США политически заряжена. Вы поддерживали совершенно другого кандидата в президенты. Еще не прошло и 100 дней после выборов, но что Вы лично думаете о происходящем?

АВ: Думаю, мы еще не можем оценить последствия сегодняшнего политического влияния и понять, что произойдет в будущем. Слишком много новостей. Я не знаю, что вы видите. Я вижу, что все были и до сих пор настолько поглощены президентством Трампа. Он дал много поводов для обсуждений. Я чувствую, что люди стали принимать данное положение вещей. Оно становится не то, чтобы «нормальным», ― скорее, это новые правила игры.

Сейчас самое время немного успокоиться и попытаться осознать, что мы можем сделать и чем можем быть полезны в борьбе за идеалы, в которые верим.

В мартовском номере есть замечательная цитата Дианы фон Фюрстенберг: «Нет смысла ныть, жаловаться или кричать. Страна проголосовала». Что же мы можем сделать сейчас, чтобы быть наиболее полезными, а также поддерживать то, во что мы верим? У людей могут быть разногласия. Они так же верят в правильность своих взглядов, как и мы верим в свои. Поэтому давайте попытаемся понять, что мы можем сделать, чтобы работать вместе. Я действительно в это верю, потому что просто думать иначе ― этого недостаточно.

ИА: Именно поэтому Вы провели те встречи с президентом Трампом? Думаю, люди были весьма удивлены.

АВ: Ну, я знаю Дональда Трампа с начала 80-х. Любой, кто бывал в Нью-Йорке, ― и он бывал в Нью-Йорке, ― знал его. Я уважаю Иванку и все, чего она достигла. И, как я уже упоминала ранее, мы приглашаем специалистов из разных областей поговорить с нами об их взглядах на происходящие в мире процессы, ― и поэтому, очевидно, имело смысл поговорить с избранным президентом. Мы ― огромная медиа-компания. По-моему, он также побывал в New Youk Times. Думаю, сделать это было естественным для нас.

ИА: Некоторые из инициатив, которые выдвигаются администрацией Трампа, ― особенно налог на импорт ― вызывают беспокойство представителей fashion -бизнеса.

АВ: Не думаю, что у нас есть ясность в этом вопросе. Он много чего сказал, но чего он может достичь? На пути есть множество сложностей. Было много шума, а теперь настало время для оценивания результата.

ИА: И тут возникает сложный вопрос о том, как Vogue  должен транслировать Меланию Трамп. Хелен Тафт была одной из первых, кто фигурировал в журнале, а Хиллари Клинтон стала первой первой леди на обложке. Вы продолжите эту традицию?

АВ: Мы всегда фотографируем и тем или иным образом пишем о первых леди, поэтому, как я уже говорила, я не могу себе представить, что в какой-то момент мы не будем этого делать. Но на данный момент у нас ничего не запланировано.

{media_gallery_3}

ИА: Считаете ли Вы, что часть ответственности за Vogue  лежит на том, кто представляет нынешнюю администрацию?

АВ: Да, и я считаю, что мы должны уважать Офис президента Соединенных Штатов Америки, и я считаю, что нам также нужно уважать разные точки зрения. Это не значит, что мы обязательно соглашаемся со всем, что они говорят, но большая часть страны так и делает.

ИА: С того момента, когда Вы начали работать в Vogue , изменился ли fashion -бизнес в США?

АВ: Ну, я думаю, раньше американская мода состояла из крупных доминирующих брендов. Calvin, Ralph, Donna, Michael & Mark были общеизвестны. Потребовалось бы не меньше 10 лет, чтобы дорасти и приблизиться к их уровню. Сейчас, на мой взгляд, молодым талантам намного легче добиться признания и найти своего потребителя.

Если ты талантлив, пользуешься современными способами общения и делаешь все, что нужно делать, ― сегодня ты можешь быть признан намного быстрее.

Невероятно, насколько более утонченным стал клиент. Он много знает и не хочет, чтобы его использовали в чьих-то интересах. Это касается даже тех, у кого есть время, привилегии и много денег, которые они могут потратить на одежду.

Современные покупатели будут прицениваться к чему-то онлайн и не захотят, чтобы ими воспользовались, ― это огромное изменение.

ИА: Как Вы реагируете, когда люди говорят, что Вы ― самая влиятельная фигура в мире моды, и что вся индустрия работает на основе Ваших слов?

АВ: Это просто неправда. Я люблю свою работу, я все люблю в ней. Я люблю огромную ответственность, которая лежит на мне как на арт-директоре, и я люблю журналистику. Мой отец был редактором, мой брат ― политический редактор. Просто это мир, в который я погружена. И честно, без претенциозности, я не думаю о власти или о том, что это приносит мне. Что самом деле дает мне мое положение? Хороший столик в ресторане? Я просто пытаюсь использовать свою должность, чтобы помочь Conde Nast и другим.

ИА: Тогда почему, на Ваш взгляд, вокруг Вас возник этот миф?

АВ: Я не могу ответить на этот вопрос.

И на этом моё первое интервью с Анной Винтур заканчивается. Через пару недель у меня запланировано второе интервью с Винтур ―  частично потому, что, как мне сказали, ей не нравятся длинные встречи, а также потому, что у меня есть множество тем для обсуждения. В то утро появились новости о том, что Эдвард Эннинфул назначен редактором британского Vogue, и эту должность Винтур сама занимала время с 1986 по 1987 год. Винтур также занята подготовкой к баллу “Met Gala-2017” и к открытию выставки Costume Institute на гала-вечере, который состоялся 1-го мая.